ЛЭНДОН ищет  родную сестру[/html] Холли Рэймонд - 29 elizabeth olsen

Холли Рэймонд родилась поздно — как будто семья на тот момент уже и не думала, что такое может случится. Она появилась в доме, где всё было расставлено по местам задолго до её первого шага: старший сын — наследник, средний — проблема, фамилия — закон, эмоции — излишек. Холли досталась роль, которую никто толком не формулировал. Её не готовили. Её не ждали как продолжение. Её просто приняли — и в этом было одновременно спасение и опасность.

В детстве Холли была наблюдательной. Тихой — не из страха, а из любопытства. Она рано поняла, кто в этом доме говорит, а кто слушает. Кто решает, а кто старается соответствовать. И очень быстро выбрала сторону — даже если никогда не называла это вслух.

Лэндон стал для неё не просто братом. Он был пространством, где можно было дышать. С ним она могла быть собой — не умной девочкой, не «маленькой Рэймонд», не будущим проектом. Он читал ей книги, которые не одобрил бы отец. Слушал её болтовню, не обрывая. Не исправлял. Не учил жить. Для Холли это было откровением: оказывается, любовь может не требовать формы.

С Грантом (старшим братом) всё было иначе. Он был вежливым, корректным, отстранённым. Он не обижал Холли, но и не видел в ней отдельную фигуру. Скорее — младшее приложение к фамилии. Она чувствовала это интуитивно и держалась на дистанции.

Подростковый возраст Холли пришёлся на тот период, когда напряжение между Лэндоном и отцом стало почти физическим. Дом трещал. Разговоры обрывались на полуслове. Улыбки стали формальными. Холли оказалась между — слишком младшей, чтобы влиять, и слишком чуткой, чтобы не замечать. Она рано научилась играть роль «хорошей девочки». Не потому, что верила в неё, а потому, что это давало выживание. Оценки. Манеры. Улыбка. Она умела быть удобной — и ненавидела себя за это. Внутри росло чувство вины: за то, что ей легче, чем Лэндону; за то, что она не под ударом; за то, что её пока не ломают.

Когда Лэндон ушёл из семьи, Холли было достаточно лет, чтобы понять, что это не каприз и не предательство. Она не задавала вопросов. Она просто плакала ночью, уткнувшись в подушку, чтобы никто не слышал. Утром она вела себя так, будто ничего не произошло. Это было её первое взрослое решение. Отец не запрещал ей общаться с братом — он делал хуже. Он игнорировал этот факт, будто Лэндона больше не существовало. Холли усвоила это молчание как предупреждение. Их связь стала тише, осторожнее, почти подпольной. Сообщения. Редкие встречи. Взгляды, в которых было больше, чем в разговорах.

Холли росла умной и ироничной. Она видела фальшь системы, но ещё не знала, как из неё выйти. В ней было много от Лэндона — чувствительность, сомнение, способность видеть людей. И много страха — того самого, который удерживает от резких движений. Она балансировала между лояльностью и собой, и этот баланс истощал её сильнее, чем открытый конфликт. Во взрослой жизни Холли так и не стала «идеальной Рэймонд». Она выбрала путь, который не вписывался в семейный сценарий, но и не рвал его окончательно. Что-то гуманитарное. Что-то живое. Там, где можно помогать, а не судить. Отец это терпел — ровно до тех пор, пока это не бросалось в глаза.

Для Лэндона Холли осталась единственной ниточкой, связывающей его с прошлым без боли. Он переживает за неё больше, чем позволяет себе показать. Видит, как она всё ещё старается быть «удобной». Как ещё не решилась на собственный выход из системы. И боится одного — что однажды она сломается так же тихо, как он.

Для Холли Лэндон — доказательство, что выход возможен. Что фамилия — не приговор. Что можно потерять всё и при этом сохранить себя.

Они редко говорят об этом напрямую.
Им и не нужно.

---

их встреча после развода Лэнда:
Он не сразу открыл дверь. Лэнд услышал звонок, но не двинулся с места. Сидел на краю дивана, уставившись в пол, будто между ним и дверью пролегала не прихожая, а несколько лет жизни. Квартира была слишком тихой — не уютно, а гулко. Он уже знал, кто это. И именно поэтому тянул.

Когда он всё-таки открыл, Холли стояла на пороге с небольшой сумкой через плечо. Без макияжа. В простом пальто. Она смотрела на него внимательно — не оценивая, не пугаясь, не жалея напоказ. Просто смотрела, как умеют только близкие.

— Привет, — сказала она тихо. — Ты чего… — начал он и осёкся. Голос подвёл.

— Я приехала, — пожала плечами Холли. — На пару дней. Если ты не против.

Он отступил в сторону, давая ей пройти, и только тогда заметил, как сильно у него дрожат руки. Она не сказала «ты как?» и не обняла сразу. Просто сняла обувь, прошла вглубь квартиры, будто была здесь тысячу раз. И это неожиданно сломало его сильнее всего.

— Здесь пусто, — сказала она, оглядываясь. Не как упрёк. Как факт.

— Я не успел… — он замолчал. — Не знаю, с чего начать.

— Ничего. Мы не будем начинать, — ответила Холли. — Мы просто побудем вместе.

В первый вечер они почти не говорили. Он сидел за столом с чашкой давно остывшего кофе, она готовила что-то простое, перебирая продукты так, будто делает это всегда. Время от времени она задавала нейтральные вопросы — ел ли он сегодня, спал ли. Он отвечал коротко. Не потому что не хотел делиться — просто слова застревали.

Ночью он не спал. Холли тоже. Он знал это по свету из-под двери её комнаты.

На второй день они вышли гулять — без цели, без маршрута. Город был серым, неприветливым, но не враждебным. Они шли рядом, не касаясь друг друга, и это было странно правильно.

— Ты выглядишь… — Холли замялась. — Не плохо. Просто… очень устало.

Он усмехнулся.

— Это мой базовый режим.

— Ты ел сегодня?

— Холли.

— Я знаю, — сказала она мягко. — Просто ответь.

Он вздохнул.

— Нет.

Она кивнула, как будто это всё объясняло.

Позже, уже дома, он сломался. Не красиво. Не театрально. Просто сел на пол у дивана и закрыл лицо ладонями. Всё, что он так долго держал внутри, вдруг стало слишком тяжёлым.

— Я всё сделал правильно, — глухо сказал он. — Я правда старался. Я думал, что так и надо. Что если я буду надёжным, если всё обеспечу, если не рассыплюсь… — голос сорвался. — А оказалось, что этого недостаточно.

Холли села рядом. Не сразу. Сначала просто была в комнате, давая ему пространство. Потом осторожно коснулась его плеча.

— Ты не сломал брак, — сказала она тихо. — Ты просто не знал, как в нём быть живым. Это не одно и то же.

Он посмотрел на неё. В глазах — растерянность, почти детская.

— А если я вообще не умею?

Она пожала плечами.

— Тогда ты научишься. Ты всегда учился сложному. Просто раньше тебе не позволяли.

В эти дни она делала для него странно простые вещи. Напоминала есть. Открывала окна. Вытаскивала его из квартиры хотя бы на десять минут. Не давала утонуть, но и не тянула за волосы на поверхность. Она не пыталась его чинить.

Перед отъездом она стояла в прихожей, застёгивая куртку.

— Ты не обязан сейчас быть сильным, — сказала она, не глядя на него. — Только, пожалуйста, не исчезай.

Он кивнул.

— Спасибо, — выдохнул он. — За то, что приехала.

Холли улыбнулась — устало, но искренне.

— Ты мой брат, — сказала она. — А это, как ни странно, навсегда.

Когда дверь за ней закрылась, в квартире снова стало тихо.
Но это была уже другая тишина.

---

дополнительно:
Остальное готов рассказать лично. Планов очень много!
Просто приходите, окутаю вас заботой, вниманием и всем чем захотите. У нас тут целое семейство, так что скучать не придется :3